"И тебя вылечат" История советской карательной психиатрии

[vitalidrobishev]

Многие наверное помнят угрозу персонажа Крачковской из комедии «Иван Васильевич меняет профессию»: «И тебя вылечат». Увы, но в советской действительности она была вполне реальной для многих инакомыслящих

Интересно будет вспомнить о том, почему советская психиатрия заслужила определение «карательной». Особенно полезно будет тем, кто почему-то считает, что в советских психушках томилась исключительно Новодворская…
Между тем карательной психиатрией прославилась отнюдь не фашистская Германия, а именно Советский Союз. В СССР людей могли под надуманным предлогом насильно отправить в дурдом и придумать им диагноз. Кроме того, в советских психиатрических больницах практиковались изощренные наказания пациентов.

Первым «пациентом» советской власти по политическим мотивам можно считать известную левую эсерку Марию Спиридонову. Уже в 1918 году, когда пути недавних союзников – большевиков и левых эсеров – разошлись, вожаки последних оказались на скамье подсудимых. Но объявлять «контрой» известную революционерку было не с руки и ее объявили… сумасшедшей. В архивах сохранилась записка Дзержинского: «Надо снестись с [врачами] для помещения Спиридоновой в психиатрический дом, но с тем условием, что бы оттуда ее не украли или не сбежала… Санатория должна быть такая, чтобы из нее трудно было бежать и по техническим условиям. Когда найдете таковую и наметите конкретный план, доложите мне».
Указанным требованиям подошла Пречистенская психбольница. Спиридонова оставалась на принудительном «излечении» до сентября 1941 года, когда была расстреляна вместе с другими заключенными Орловского централа.


Мария Спиридонова

После смерти Ленина в 1924 году, к власти пришёл Сталин. При нём для массовых репрессий использовался ГУЛАГ, но идея психиатрических больниц не исчезла. Тогда они назывались тюремными психиатрическими больницами, а заключённые именовались б/з/к – больные заключённые. Одной из самых известных стала Казанская тюремная психиатрическая больница: с 1934 года туда отправляли политзаключённых, в основном по статье за контрреволюцию и антисоветскую деятельность. В 1940 году, после присоединения Эстонии к СССР, туда попал её президент — Константин Пятс.

А в 1935 году в Казани было открыто первое в СССР отделение тюремной психиатрической больницы, по документам КТПБ. В ней содержались две категории заключенных: те, кто был направлен на излечение решением суда и те, у кого заболевание развивалось уже после осуждения (например, из-за пыток на допросах или унижений со стороны уголовников).

И тех, и других, хоть и признавали больными, но содержали все же в заведении тюремного типа. Сначала в КПТБ было создано сто с небольшим мест. В 1948 году в ней находилось уже 600 пациентов. В 1951 г. были открыты еще две ТПБ: Ленинградская (на 1000 мест), Чистопольский филиал КТПБ в Татарской АССР, (на 250 мест), ТПБ в Томске и еще ряд подобных заведений.

По виду такие больницы не отличались от тюрьмы. По углам территории стояли вышки с часовыми, над стенами тянулась колючая проволока. В то время не хватало медицинских препаратов, поэтому в учреждениях применяли немедикаментозное лечение. Например, электросудорожную терапию и смирительную рубашку. Практиковалась «сонотерапия», когда заключённые в течение определённого времени (от одного до семи-восьми дней) получали серьёзные дозы снотворных и не спали только во время приёма пищи.

В отличие от лагерей, в лечебницах не применяли обязательные работы. Заключённые трудились в различных мастерских или на кухне, а могли отказаться. Они также получали письма, денежные переводы или посылки. Заключённый такого учреждения, Владимир Гусаров, рассказывал, что подобные лечебницы обладали особым статусом среди осуждённых.

При Сталине попасть в спецпсихушку было недосягаемой мечтой, а то, что срок не обозначен и может стать пожизненным, так это и в лагере «кум» (оперативный сотрудник) может объявить новый срок в день освобождения.

До 1953 года карательная психиатрия оставалась набором методов, но не отработанной системой. Здоровых людей признавали невменяемыми, но не особенно лечили. Медикаментозное воздействие почти не применялось, из-за нехватки психотропных средств, качество пищи оставалось на низком уровне, но обитатели и не голодали, как осуждённые в лагерях.

Со смертью Сталина в 1953 году начался процесс осуждения его культа личности и постепенный процесс расформирования системы ГУЛАГа. Одним из первых, кто обратил внимание на произвол сталинской власти, стал Сергей Писарев.
Незадолго до смерти Сталина он написал ему «сугубо-доверительную» записку, по «делу врачей». Это сфабрикованный процесс против видных советских врачей, обвинённых в заговоре и убийстве советских лидеров. Дело получило широкий резонанс, но после смерти Сталина всех арестованных освободили, восстановили на работе и реабилитировали.

Писарев раскритиковал методы следователей Министерства государственной безопасности и предложил перепроверить дело ещё раз. Но в день смерти Сталина его арестовали и поместили в Ленинградскую ТПБ, где признали невменяемым. Два года спустя Писарева полностью реабилитировали. Он попытался возбудить дело против персонала Ленинградской ТПБ и экспертов-психиатров. По его письму в ЦК КПСС создали специальную комиссию для проверки фактов, изложенных в письме.
После проверки больниц в Ленинграде и Казани выяснилось, что большая часть «невменяемых» здорова. Расследование установило, что 75% случаев заключения в ТПБ — это незаконно обвинённые. Однако на этом всё и закончилось — виновные остались на свободе, а всех, кто входил в комиссию, исключили из аппарата ЦК.

Так, задолго до Брежнева родилась система специальных психбольниц тюремного типа. Для того, чтобы в нее попасть надо было совершить «особо тяжкое преступление». Инструкция 1948 года дает расшифровку этого определения: контрреволюционные преступления, бандитизм, разбойное нападение, убийство, нанесение тяжких телесных повреждений и изнасилование. Таким образом уже при товарище Сталине политические выступления попали в сферу внимания тюремной психиатрии.

Как и кого лечили в Казанке и других ТПБ? На самом деле, значительная часть документов до сих пор засекречена (ФСБ яростно сопротивляется попыткам попасть в архивы НКВД).

Эта страница истории наиболее подробно изложена в книге историка-архивиста, одного из руководителей Государственной архивной службы РФ Анатолия Прокопенко «Безумная психиатрия».

Вот как он описывает происходящее в «Казанке»: по углам территории стояли вышки, и над стеной была натянута колючая проволока. Для лечения применялись электросудорожная терапия и «камзол» (смирительная рубашка). Медикаментозное воздействие почти не применялось; получила распространение только «сонотерапия»: заключённые в течение некоторого времени (от 1 до 7—8 дней) получали большие дозы снотворных препаратов и не спали лишь во время приёма пищи и оправки. В качестве наказания использовалась, в частности, «укрутка»: пациента обматывали влажной парусиной, которая по мере высыхания всё больше сжималась, из-за чего наказанному становилось всё труднее дышать. Длительность этого «наказания» определялась характером проступка.

Среди пациентов ТПБ было немало сумасшедших, но были и те, кто оказался там именно в качестве наказания. Вот лишь некоторые примеры.
Уроженец Самары Илья Ярков, в 1928 году осуждённый за «контрреволюционную деятельность», в 1951 году был арестован снова и затем признан невменяемым. В период 1951—1954 гг. успел побывать в трёх лечебных заведениях для душевнобольных: в Горьком, в Казани и в Чистополе. Автобиография Яркова, изданная самиздатом, попала на Запад и стала предметом внимания западных исследователей политических злоупотреблений психиатрией в СССР.

С. П. Писарев, член КПСС с 1920 года, в 1930-е годы провел несколько лет в ГУЛАге, ветеран и инвалид Великой Отечественной войны, орденоносец, оказался в тюремной психиатрической больнице в 1953 году благодаря доносу первого секретаря Свердловского райкома (г. Москва) Терехова, которого Писарев требовал привлечь к уголовной ответственности за казнокрадство. Он провел в Ленинградской ТПБ несколько лет, пока в 1956 году экспертиза сотрудников Института имени Ганнушкина не установила, что он психически абсолютно здоров. Тогда же он был реабилитирован Верховным судом РСФСР.

В том же 1956 году прокуратура провела первую проверку законности нахождения граждан в ТПБ. По данным проверки, только в Казанской ТПБ находилось 270 человек, осужденных по 58-й статье. Многие из них провели там не менее 10 лет. После проверки 84 из них были выписаны, большинство одновременно реабилитированы.

Этих людей мы с полным правом можем отнести к числу жертв советской карательной психиатрии, поскольку помещение в больницу-тюрьму вместе с настоящими душевнобольными стало наказанием за их «политические преступления». И это только в одной ТПБ, а их на то время в СССР было семь или восемь.

Что это были за преступления, я показал на примерах выше. Вот вам еще одна история из сталинских времен.

Анатолий Булев, бывший лейтенант, фронтовик, студент Ленинградского государственного университета, предложил идею экономической реформы, которая была бы основана на внедрении в народное хозяйство принципа материальной заинтересованности и хозрасчёта. За свои предложения уволен с работы, исключён из университета. В знак протеста вышел к Александровской колонне с плакатом «За мои убеждения меня лишили работы и выгнали из университета». Был помещён в Ленинградскую тюремную психбольницу. С точки зрения советского правосудия той поры, требовать введения хозрасчета и возмущаться последовавшим за этим увольнением, было очевидным сумасшествием.

Кстати, компания у него там подобралась интересная: в Ленинградской ТПБ в начале 1950-х годов находились бывший начальник штаба 9-й армии Жукова генерал Варенников, композитор Шведов, биолог Шафран, математик, профессор Лапин, историк, профессор Никольский, экономисты Варганов и Калужский, священник и киноактёр Наумов, геофизик Харитонов, кинорежиссёр Петров-Быков, врач и писатель. Колдунов. Кто из них в действительности страдал психическими расстройствами и насколько эти расстройства были выражены, наверняка неизвестно, но все были посажены за «антисоветскую деятельность»…

При Хрущеве, что интересно, в этой сфере случилась некоторая «оттепель». Интересна она еще и тем, что позволяет понять некоторые масштабы явления. Выпущенные в 1956 году на свободу из ТПБ Писарев и еще ряд товарищей не забыли о своих товарищах по несчастью. И завалили ЦК КПСС письменными обращениями.

Как «лечили» здоровых людей
Самым распространённым препаратом был галоперидол. При приёме этого препарата появлялось желание постоянно двигаться или менять позу. Мыслительные процессы затормаживались, становилось тяжело думать. Нередко это сопровождалось тревогой и бессонницей. Действие этого препарата на себе испробовал лидер группы «Гражданская оборона» Егор Летов. С 1985 года его творчество приобрело политический характер. Такой музыкой быстро заинтересовался КГБ и от Летова потребовали закрыть группу, но он отказался. В том же году его отправили на лечение с диагнозом «вялотекущая шизофрения». В лечебнице он провёл несколько месяцев.
Когда физическая боль стала невыносимой, я пришёл к главврачу и сказал: хотите смерть? Я сейчас убегу, найду ближайшую многоэтажку и выброшусь.


Егор Летов
музыкант

Другой популярный метод против пациентов — инсулинокоматозная терапия. В рамках неё человеку кололи инсулин, ежедневно увеличивая дозу на 4 единицы. Из-за этого у человека снижался сахар в крови, и при 50-100 единицах в день он впадал гипогликемическую кому и шок, из которого выводили раствором глюкозы. Курс обычно состоял из 30 шоков, а применялся при лечении шизофрении и инакомыслия. На Западе от подобной терапии отказались в 1953 году, но в СССР она лишь набирала обороты.
Другой метод борьбы с инакомыслием — сульфозин. Это раствор очищенной серы в масле, при введении вызывающий подъём температуры до 40°С, а также боль в месте укола, которая могла не спадать неделями.
Оно (сульфозин) применяется в случае, если заключённый, совершил небольшой проступок. Допустим, грубо ответил врачу на какой-либо вопрос или заявил, что врач — «палач в белом халате».


Владимир Буковский
советский диссидент

Применялся метод «влажной укрутки», когда заключённых плотно пеленали хорошо смоченной простынёй: высыхая, она сильно сжимала тело. Такой метод испробовал на себе поэт Иосиф Бродский, которого в 1964 году обвинили в тунеядстве. Суд отправил Бродского в психиатрическую больницу, где тот провёл три недели, пока шла медицинская экспертиза.
Вдруг входят два медбрата, вынимают вас из станка (механизм для обработки материалов), заворачивают в простынь и начинают топить в ванной. Потом они из ванной вас вынимают, но простыни не разворачивают. И эти простыни начинают ссыхаться на вас. Это называется «укрутка».


Иосиф Бродский
поэт

Советская власть отлично понимала преимущество психбольниц тюремного типа: объявление неугодных людей невменяемыми позволяло изолировать их без риска обвинений в возрождении «политических чисток» со стороны мировой общественности.

При этом можно было заявлять, что в СССР исповедуется самая либеральная концепция права, поскольку правонарушитель в подобных случаях рассматривается скорее как больной, которого следует лечить, чем как преступник.

Очевидно, руководствуясь этими соображениями, в 1969 году председатель КГБ Юрий Андропов направил в ЦК партии проект плана расширения сети психиатрических больниц и предложения по использованию психбольниц для защиты интересов советского государства и общественного строя.

За несколько лет число ТПБ удвоилось, заметно расширились и площади ранее построенных заведений. Если в 1956 году в Казанской ТПБ содержалось 324 человека, то в 1970 году их было почти восемьсот. По словам доктора исторических наук Л. А. Королёвой, к середине 1980-х гг. было известно о существовании 11 психбольниц специального типа. Самыми известными были уже упоминавшиеся Казанская и Ленинградская ТПБ и «Белые столбы» в Подмосковье.

Кстати, эта система продолжала расширяться и в годы перестройки. И только в 1988 году ее передали из ведения МВД в Минздрав, к тому времени подобных заведений было уже 16 и еще несколько строились.
Для обоснования заключения человека в такое заведение чаще всего использовался диагноз, изобретенный советским психиатром Снежевским – «вялотекущая шизофрения». Расплывчатые характеристики этой «болезни» и отсутствие стандартов диагностики позволяли подвести под этот диагноз практически любого. Не случайно, за пределами «социалистического лагеря» этот диагноз никем не признавался.
Еще один диагноз звучал как «сутяжно-паранойяльное развитие личности». При этом, советскими судебно-медицинскими экспертами прямо высказывались утверждения, будто бы идеи борьбы за правду и справедливость наиболее часто формируются именно у личностей паранойяльной структуры. Ну и понятно, что любое обращение с жалобой на действия представителей власти могло трактоваться как болезненная тяга к сутяжничеству.

Именно наличие спецпсихбольниц в системе МВД и изобретение советской психиатрией таких удобных «заболеваний» и дало основания для определения «советская карательная психиатрия».
Причем, обвинения эти высказывались не только диссидентами. Но и например – Всемирной психиатрической ассоциацией – по сути, во второй половине ХХ века главным международным профессиональным сообществом врачей-психиатров.